Утром ходил вверх вдоль реки брать пробы выпавшего пепла и увидел вчерашние следы Робинзона, уходящие на склон вулкана. Сначала отпечатки, едва заметные на жестком насте, покрытом пеплом, вели по моему старому снегоходному следу в сторону Кроноцкого озера, потом свернули в каменноберезовый лес. Там на обледенелом после декабрьских дождей снегу, я их потерял.
Последние три месяца, с тех пор как закончился ягодный сезон, Робинзон ни разу не покидал речные острова, где ему всего хватало для безбедной жизни. Да, некоторые из камчатских медведей не ложатся в берлогу до второй декады января. Это не голодные и опасные шатуны, а вполне здоровые, но, как правило, старые самцы, у которых уже начинается возрастной сбой внутренних часов (как у меня). Вот вместо спокойных берлог они шляются по нерестилищам, давят зимнего кижуча, а в некоторых местах - зимнюю нерку. толстеют до безобразия… А Робинзон еще к тому же и "браконьерничал": выбирал для еды только самок кижуча - икорку красную любит. Сытого Робинзона мороз не беспокоил. У него теплоизоляция со всех сторон: прекрасный зимний мех и толстый слой жира. Настолько толстый, что на живот улечься не может. Сначала ямку в снегу для живота в снегу копает, опускает в нее живот, а потом уже остальное тело сверху укладывает… Вообще-то медведи летом жары гораздо больше боятся, чем зимой холода. А вчера Робизон решился идти в берлогу - кижуча на нерестилищах почти не стало.
Последняя в этом сезоне наша фотосессия была морозным вечером 22 декабря. Вот несколько снимков.
← Ctrl ← Alt
Ctrl → Alt →
← Ctrl ← Alt
Ctrl → Alt →